Внезапная сказка

То есть, не то чтобы внезапная, я ее еще в июне написала. Просто не знаю, окуда она вдруг взялась. Но вижно понадобилась, так что вот вам.

Сказка про Абудая.

В народе Абудая существовал древний обычай. Испокон веков каждый мальчишка, достигший четырнадцатилетнего возраста, отправлялся один в самую чащу леса. Три дня и три ночи в полном одиночестве он постился, молился и слушал, ожидая, когда к нему явится Великий Предок.
Предок всегда появлялся в виде дикого зверя и даровал своему потомку способность обращаться в этого зверя, когда захочет. Эта способность не раз служила их роду добрую службу. Могучие воины медведи, отважные охотники волки, ловкие следопыты лисы, неутомимые работники зубры и чуткие к природе лекари олени — все они делали поселения их народа неуязвимыми для врага, закрома полными и детей здоровыми и счастливыми.
Неудивительно, что Абудай с нетерпением ждал того момента, когда наступит его время отправляться в лес. С нетерпением, но и с некоторым страхом.
читать дальше— Но что, если Великий Предок не придет ко мне? – спрашивал он у отца. – Что, если я так и буду ждать в лесу, но никто не подойдет ко мне?
— Он обязательно придет, — уверял его отец.
— И обязательно дарует тебе самый могучий, самый сильный облик, — подхватывала мать. Она, как и любая мать, верила, что ее сын самый лучший, самый замечательный и уж конечно заслуживает превращения в самого завидного зверя.
— Вот бы это был лис, — мечтательно протянула младшая сестра, Аайна. – У лис такая пушистая шерстка.
— Скорей уж медведь, — возразила Керике, сестра старшая. – Никто так не любит орехи в меду, как наш Абудай.
— Много вы понимаете, — ворчал Абудай на глупых девчонок, но мысленно соглашался, что превращаться в медведя было бы здорово. Да и лисы в их роду всегда ценились.
И вот наконец настал долгожданный день. Вечером мать приготовила праздничный ужин и позвала старейшин рода, чтобы они благословили ее сына. Старейшины благодарно приняли угощение, похвалили и пироги с ягодами, собранными Абудаем, и жареную косулю, принесенную им с охоты. Сам мальчишка за стол не садился, его делом было готовиться к ритуалу.
Когда село солнце, старейшины в сопровождении почти всех жителей селения отвели Абудая на край леса и сказали ему идти прямо до тех пор, пока он не окажется на краю маленького озера. Там ему и предстояло провести три дня и три ночи.
Долго шел Абудай по ночному лесу. Другой кто может и испугался бы темноты или заплутал среди невидимых стволов, но для мальчишки лес был родным домом. И если бы зоркий ястреб взглянул с высоты на его путь, тот выглядел бы ровным, как полет стрелы. Под самое утро дошел Абудай до описанного старейшинами озера, и первые лучи солнца отразились от темной воды, отмечая начало трехдневного поста.
Первым делом мальчик собрал хворост и разжег костер, как того требовал ритуал, а потом долго сидел, глядя в огонь и мысленно повторяя имена предков. Иногда он поднимался, чтобы размять затекшие ноги, и снова возвращался на свое место. Так прошли день и ночь, и второй день, и вторая ночь. Постепенно голод стал ощутимее, и Абудай все чаще подходил к озеру — напиться воды, хоть чем-то заполнить ноющую пустоту желудка.
Наступала третья ночь, и все еще ни один зверь не подошел к мальчику, лишь иногда в кустах что-то шелестело, да посверкивали глаза среди стволов — а может, это все была только фантазия Абудая. Но лес опустилась темнота, лишь над озером был виден кусочек неба, в котором посверкивали звезды — холодные и далекие. Голова у мальчика слегка кружилась, а в душе зарождалось ужасное сомнение — неужели он так и не дождется волшебной встречи?
Но все так же упрямо Абудай гнал прочь тревожные мысли и сосредотачивал все свое внимание на повторении имен предков. Он только что дошел до самого дальнего известного ему имени — Сэйтера Ловкого, одного из тех, кто первыми пришли на место нынешнего селения, кто построил первый семейный дом — и приготовился начать снова с имени дедушки, ушедшего к предкам всего в прошлом году, как вдруг что-то легонько стукнуло его по затылку. Быстро, как молния, обернулся Абудай, одновременно хватаясь за нож у пояса, но никого не увидел. Повертев головой и убедившись, что ничто не шевелится в тенях, он снова опустился на шерстяной плащ, служивший ему подстилкой. Что-то мешало ему сидеть и, чуть повозившись, Абудай вытащил из-под себя орех. Крупный зрелый орех, откуда он только тут взялся — вокруг озера не было орешника.
Пока мальчик размышлял об этом, снова что-то стукнуло его по затылку, и прямо ему в ладонь свалился еще один орех. А потом еще один — и снова предварительно стукнув Абудая, на этот раз по макушке.
— Эй, кто тут шалит?! А ну-ка, покажись! А если прячешься в кустах — значит ты трус.
И тут же, словно она дожидалась этого приглашения, на плащ Абудая запрыгнула белка. Крупная, больше обычных, в летней еще рыжей шкурке, с огромным пушистым хвостом. Запрыгнула и замерла, глядя на мальчика, всем своим видом говоря: «Звал? Ну, вот она я. И что ты теперь будешь делать?»
Первым порывом мальчика было попробовать схватить наглого зверька. Из этой шкурки отличная опушка выйдет сестре на рукавички. Но что-то заставило его остановиться. То ли уверенное спокойствие, с которым белка и не думала шарахаться от протянутой руки. То ли странное, почти человеческое выражение ее мордочки — Абудаю даже показалось, что наглый зверек усмехается. Вот белка наклонила голову, в черных глазках вдруг полыхнуло золотистое пламя, и мальчик с ослепительной ясностью понял — перед ним сам Великий Предок.
Мгновенная радость — он все же пришел! — тут же сменилась удивлением, смятением, а потом и страхом. Нет-нет, не может быть, чтобы это был его зверь!
— Великий Предок, — проговорил мальчишка дрожащими губами, низко кланяясь. – Велика твоя мудрость и все в этом мире тебе известно. Любой твой дар — великая честь. Но все же… может быть, ты все же выберешь для меня другой облик? Более полезный моему народу?
Помедлил немного и совсем уже по-детски добавил:
— Ну, пожалуйста!
Белка, разумеется, не ответила ему словами — Великий Предок никогда не разговаривал со своими потомками напрямую. Она лишь сунула лапку за спину и непонятно откуда извлекла еще один орех. Ловко раскусила его и положила перед Абудаем. Когда он замешкался, она что-то недовольно прострекотала, и мальчик сдался — взял предложенное угощение и положил в рот. Белка совсем по-человечьи кивнула, потом запрыгнула на плечо Абудая, мазнула по щеке хвостом, словно погладила. А в следующий момент ее и след простыл.
И вот тогда Абудай позволил себе совершенно неподобающий мужчине поступок — он заплакал.
Когда настало утро, мальчик тщательно загасил костер, засыпал угли землей и отправился домой. Ноги еле двигались, спешить не хотелось. Что он скажет родным? Как объяснит, что за зверем наградил его Великий предок. То-то смеху будет, когда все узнают.
В конце концов Абудай решил вообще ничего никому не говорить. Это бывало порой — вернувшийся из леса какое-то время хранил тайну, мысленно переживая общение с высшими силами. В селении к его молчанию отнеслись с пониманием, и лишь мать порой посматривала с тревогой на единственного сына, да младшая сестренка приставала — так уж ей было любопытно узнать.
Но, разумеется, долго хранить тайну было невозможно. Тем более что поначалу прошедшие посвящение не очень хорошо контролировали новую способность и порой превращались в своего зверя в самый неожиданный момент. Вот и с Абудаем вышло так. Да еще ладно бы дело было дома, но нет, он превратился посреди группы сверстников, как раз когда они собирались отправиться в лес, к дальнему орешнику. Его друзья не стали сразу над ним смеяться. Может это было бы даже не так обидно. Нет, после секундного замешательства, мальчишки наперебой принялись его утешать и рассказывать, для чего может пригодиться его звериный облик. Но Абудаю вовсе не хотелось, чтобы его жалели, он хотел, чтобы им восхищались, гордились и, что уж там, может быть даже немного завидовали. Потому он и удрал от сочувственных взглядов друзей подальше в лес, забравшись на самое высокое дерево и обиженно думая: «Вот вам полезное применение».
Знание о том, в какого зверя превращается Абудай, быстро разлетелось по селению — когда он вернулся после обиженного сидения на дереве, он обнаружил, что знают уже все. Кто-то из младших мальчишек завел песенку «Белочка-белка, принеси мне орехов». Абудай подумал было запустить в них орехом, который и правда был у него в кармане, но быстро передумал. Не будет он воевать с малышней.
Старшая сестра встретила его усмешкой:
— Я же говорила, не зря ты так любишь орехи в меду!
Мать, конечно, цыкнула на нее, прогнала на кухню, а сама принялась обнимать сына и уверять, что гордится им. Выглянул во двор отец, серьезно покивал и заметил, что Великому Предку виднее, что нужно каждому человеку и всему роду. Младшая же сестренка просто повисла на его руке и стала упрашивать «показать ей белочку». Что тут оставалось делать? Абудай быстро оглянулся — нет ли вокруг соседей — и превратился в пушистого зверька. Сестра радостно завопила и немедленно подхватила его на руки. Ну что ж, хотя бы кому-то все случившееся с ним принесло искреннюю радость.
Жизнь постепенно вошла в прежнее русло. Не то чтобы Абудай смирился с несправедливостью своего звериного облика, но и все время грустить по этому поводу он не мог — отвлекали домашние дела, походы в одиночку на охоту и с друзьями за грибами. Сказать правду, одиночные путешествия по лесу Абудай теперь предпочитал веселой компании. Не потому, что его обижали, и не потому, что он завидовал друзьям, нет. Но все же, когда подростки, забравшись поглубже в лес, принимались превращаться и устраивать шуточные схватки и соревнования между своими зверями, он всегда чувствовал себя немного лишним.
Вот и в этот день Абудай отправился в лес один. Деревья постепенно меняли летний наряд, примеряли золотые и красные одежды, лишь вековечные сосны неизменно зеленели, да кедры вздымали к небу прочные стволы. Абудай собирался набрать для Аайны последних оставшихся в лесу орехов, сестренка любила вареное в меду лакомство не меньше, чем он сам. Он быстро обчистил ветки кустов, растущих вдоль ручья, набив заплечный мешок до половины, и задумался, что дальше. Возвращаться домой не хотелось, погода был на удивление теплая и сухая для осени, и мальчик решил набрать еще и кедровых шишек.
Все ближние к селению кедры были давно обчищены, поэтому Абудай закинул мешок за плечи и двинулся на север, где, он знал, в паре часов ходу рос густой кедровник. Он запросто успеет добраться туда, набрать шишек, и вернуться домой до наступления ночи.
Расчет мальчишку не подвел — шишек на этих кедрах оказалось много. Раз за разом он превращался в белку и ловко взбирался по ломким веткам, сбивая встреченные по пути шишки, а потом спускался вниз, превращался и набивал ими мешок. Вскоре тот уже еле вмещал в себя добычу. Абудай с сомнением посмотрел на следующее дерево. Шишки на его ветвях словно дразнили: «Что, уйдешь? Оставишь нас на съедение настоящим белкам?» Махнув рукой, мальчик превратился и поскакал с ветки на ветку. Уж как-нибудь уместит он все в мешке, зато как довольна будет младшая сестренка. Да и старшая обрадуется. Хоть и поддразнивала она брата, а все же Абудай любил ее. Что поделаешь — сестра.
Шишку за шишкой сбрасывал мальчик вниз, пока не добрался о самого верха. Ветки стали опасно прогибаться даже под весом легкого беличьего тела, и Абудай знал, что больше рисковать нельзя. Но прежде, чем он успел повернуть назад, то есть, вниз, его чуткий беличий нос уловил посторонний, чуждый для леса запах. «Опасность!» — мелькнуло в голове еще до того, как мальчик успел распознать запах. А как узнал — встревожился еще больше. В лесу, вдали от жилья, запах дыма редко сулил что-то доброе.
Осторожно, держась поближе к стволу, Абудай взобрался почти на самую вершину дерева и принялся оглядываться. И действительно, над ближним холмом, поросшим густым лесом, поднимался дым. Причем поднимался не тонкой струйкой, какую дает одинокий костер, это был широкий столб. А вот и еще один, левее… Прямо на глазах Абудая столбы дыма расширились и сомкнулись в полупрозрачную стену. Нехорошо, ай, нехорошо!
Решив разведать поближе, мальчик припустил к холму, прыгая с ветки на ветку, с дерева на дерево, забыв об оставленном внизу мешке: если опасность окажется выдуманной, он всегда сможет за ним вернуться. Белка быстро двигалась вперед, а навстречу ей ветер нес все более ощутимый запах дыма. Запах лесного пожара. Дым над вершиной холма становился все гуще, вот уже в нем появились и отблески пламени. Вот пожар уже перевалил вершину холма и двинулся вниз и вперед — прямо к мальчику. Прямо к селению!
Абудай сделал еще несколько прыжков вперед, но дальше разведывать было бесполезно, он и так видел, что пожар большой и движется быстро. Теперь главным было предупредить людей. Не раздумывая, Абудай повернул назад и заскакал в сторону дома. Как хорошо, что он так часто в последнее время превращался, чтобы спрятаться от друзей! Теперь он был уверен в своем зверином теле, и ему не надо было задумываться, чтобы выбрать, на какую ветку прыгнуть следующей, которая выдержит его вес и спружинит, помогая двигаться дальше, а которая предательски обломится прямо под ним. Лапы двигались сами по себе, пушистый хвост взлетал то вверх, то вбок, помогая поворачивать и удерживать равновесие, а голова была занята совсем другим. Сколько времени он добирался до кедров? Насколько быстрее он движется в беличьем теле, чем в человечьем? И насколько быстро двигается пожар? Успеет ли Абудай обогнать огонь, успеет ли предупредить? А потом он и вовсе перестал думать, сосредоточившись лишь на том, как сокращаются мышцы, как работают суставы, как стучит в груди маленькое беличье сердечко.
Он рыжим клубком скатился с последнего дерева на краю леса, на ходу превратился и бросился в центр селения, там, где висел на тяжелых столбах старинный металлический лист. Схватив лежавшую у подпоры дубинку, Абудай изо всех сил заколотил ею по листу. Загрохотал, завибрировал лист, раскатился над домами тревожный звон, изо всех домов высыпали на улицу люди, переглядываясь и спрашивая друг друга, что случилось. И только тогда мальчишка выдохнул:
— Пожар! Пожар в лесу. На северном холме уже горит. В нашу сторону движется!
Люди забегали, засуетились, а Абудай привалился к тяжелой опоре и наконец позволил себе перевести дыхание, расслабить гудящие от напряжения руки и ноги.
Он отдыхал недолго, очень скоро его захватила общая суета. Беспорядка в ней, однако, не было, в селении все знали, что делать. Старшие девочки принялись собирать малышей, чтобы, если понадобится, увести их за речку, протекавшую недалеко к югу от селения. Мальчишки, еще не прошедшие посвящения, но уже достаточно сильные, вместе с женщинами таскали воду из колодцев, поливали крыши домов, чтобы не загорелись от случайной искры, если огонь подойдет совсем близко. Мужчины же двинулись к лесу — торопливо перекапывать слегка заросшие сорняками канавы по краю леса, валить слишком разросшиеся деревья, по которым огонь мог перепрыгнуть давным-давно оставленную вокруг домов пустую полосу. Старейшины же, посовещавшись, принялись готовиться к тому, чтобы пустить встречный пал в надежде, что это отведет пожар в сторону от селения. Пригодились тут и медвежья мощь, и кабанье упорство, и лисий расчет, каждому нашлось дело, у каждого была одна цель — спасти родной дом.
И Абудай тоже не отставал от других — он то таскал воду, то взлетал на верхушки деревьев, проверить, не видно ли уже дыма, то скакал с дерева на дерево, чтобы доставить сообщение от старейшин ушедшей в лес на разведку группе мужчин.
Это был долгий и тяжелый вечер, и лишь когда в небе появился луна, красная и сердитая, словно раздраженная клубами дыма, стало ясно, что они справились, и что огонь не доберется до строений. Жители разбрелись по домам грязные, усталые, но довольные собой.
На следующий день все селение собралось для того, чтобы чествовать Абудая, ведь без его зорких глаз и быстрых лап они не узнали бы о надвигающейся беде заранее и, кто знает, возможно не успели бы ее предотвратить. Мальчишка сидел за накрытыми столами красный, словно грудка снегиря, и слушал похвалы в свой адрес и речи о мудрости Великого Предка, который так вовремя послал своим потомкам именно того, кто мог их спасти.
А потом жизнь пошла своим чередом. Можно было бы подумать, что после случившегося Абудай проникнется, наконец, важностью замысла Великого Предка и станет гордиться своим звериным обликом. Но нет. Он по-прежнему смущался превращаться перед друзьями и по-прежнему слегка завидовал тем, кто превращался в медведей или волков. Но он играл с сестренкой, забирался на вершины деревьев, чтобы разглядеть, что прячется за горизонтом, сбрасывал вниз яблоки и шишки с самых верхних веток, когда наступало время урожая. Когда-нибудь он привыкнет к этому, когда-нибудь станет по-настоящему ценить, когда-нибудь расскажет своему сыну, что у каждого есть свое место в роду, свой смысл и свое назначение. Ну а пока он был просто мальчишкой, хоть и не любил, когда его так называли. И все у него было еще впереди.